Кот, который читал справа налево - Страница 13

— Прошу прощения, что помешал вам. Не зная всех фактов, я не смогу их должным образом прокомментировать.

— Я уже изложил вам факты. — Тон, которым Фархор произнес эти слова, положил конец беседе.

Квиллер обошёл несколько этажей музея, но думал он не о картинах Ренуара или Каналетто. Древняя культура ацтеков также не смогла захватить его внимание. Только древнее оружие расшевелило его чувства — острые кинжалы, немецкие охотничьи ножи, булавы с гвоздями на конце, испанские стилеты и рапиры. И тут его мысли внезапно вернулись к критику, которого ненавидели буквально все.

На следующий день рано утром Квиллер явился в редакцию. В архиве, находившемся на третьем этаже, он попросил папку с критическими обзорами Маунтклеменса.

— Вот, пожалуйста, — сказал библиотекарь, подмигивая ему. — Когда вы закончите работать с этими материалами, кабинет первой медицинской помощи вы найдете на пятом этаже, — в том случае, если понадобится что-нибудь сердечное.

Квиллер просмотрел критические обзоры за прошедший год. Он обнаружил нудный разбор кучерявых ребятишек Кэла Галопея («конфетное искусство») и жестокие слова, высказанные по адресу примитивных зверьков дядюшки Вальдо («возраст не может заменить талант»). Кроме того, Квиллер нашел раздел, посвященный частным коллекционерам, правда без упоминания имен. Им предъявлялось обвинение в том, что они не столько хлопочут о сбережении предметов искусства, сколько уклоняются от уплаты налогов.

Маунтклеменс припас несколько сильных выражений и для металлических скульптур Батчи Болтон, которые ему напоминали доспехи, поизносившиеся во время провинциальных постановок Макбета. Критик был шокирован массово производимыми работами третьесортных художников, сравнивая их творческий процесс с производственным конвейером автомобильного завода в Детройте. Он приветствовал маленькие пригородные художественные галереи, которые стали общественными центрами и вытеснили клубы игры в бридж и кружки по выпиливанию, хотя и выразил сомнение в их художественной значимости. И он поносил Музей искусств: его программу развития, постоянную экспозицию, директора и цвет униформы смотрителей. Абсолютно всё.

Тем не менее в статьях были и восторженные отзывы о произведениях Зои Ламбрет, но многословные тирады были слишком насыщены профессиональными терминами. «Сложность красноречивой динамики в органической структуре… внутренние субъективные побуждения, выраженные в сострадательной манере…»

Там также была заметка, не имеющая никакого отношения ни к изобразительному искусству, ни к скульптуре. Предметом обсуждения были кошки (Felis domestica) как произведение искусства.

Квиллер вернул папку в архив и отыскал в телефонной книге необходимый адрес. Он хотел выяснить, почему произведения Зои Ламбрет сточки зрения Маунтклеменса были такими хорошими, а по мнению Кэла Галопея — такими плохими.

Галерею Ламбретов он нашел на окраине финансового района города. Размещалась она в старом здании, затерянном среди многоэтажных офисов. В витрине были выставлены всего два полотна в обрамлении тридцати ярдов серого бархата. На одном из полотен были изображены разбросанные по тёмно—синему фону черные треугольники. Другое представляло собой таинственную смесь из толстых мазков насыщенных коричневых и бордовых тонов. Тем не менее казалось, что из этого хаоса проступает чей—то загадочный лик, и Квиллер почувствовал на себе взгляд пары глаз, уставившихся на него из глубины полотна с явно ощущаемой жестокостью.

Он открыл дверь и нерешительно шагнул внутрь. Галерея была узкой и длинной, довольно роскошно меблированной — как гостиная, в бескомпромиссном современном стиле. На мольберте Квиллер заметил очередное скопище треугольников, на сей раз серых, разбросанных на белом фоне. Они понравились ему больше, чем те, что были выставлены в витрине. Художник подписался «Скрано». На постаменте стояло сооружение из водосточных труб, скрепленных велосипедными спицами. Оно называлось «Предмет № 017».

Когда он входил в мастерскую, где-то звякнул колокольчик, и Квиллер услышал шаги на винтовой лестнице в дальнем конце галереи. Эта металлическая конструкция, окрашенная в белый цвет, напоминала огромную скульптуру. Квиллер увидел изящные ботинки, затем ноги в узких брюках и наконец целиком — кудрявого, высокомерного, с правильными чертами лица владельца галереи. Квиллер с трудом мог представить Эрла Ламбрета мужем сердечной и женственной Зои. Мужчина был болезненно суетлив и выглядел несколько старше своей жены.

Квиллер представился:

— Я новый репортёр из газеты «Дневной прибой». Миссис Ламбрет пригласила меня посетить вашу галерею.

Мужчина состроил гримасу, которая должна была, видимо, изображать улыбку, и прикусил зубами нижнюю губу.

— Миссис Ламбрет говорила мне о вас, — сказал он, — и я надеюсь, что Маунтклеменс сообщил вам, что это ведущая галерея города. В самом деле, эта галерея единственная, достойная упоминания.

— Я ещё не встречался с Маунтклеменсом, но знаю, что о работах вашей жены он отзывается наилучшим образом. Я бы хотел посмотреть некоторые из них.

Владелец, неподвижно стоящий с руками за спиной, кивнул в направлении коричневого прямоугольника, висевшего на стене:

— Это одно из последних полотен миссис Ламбрет. Оно обладает несомненной художественной ценностью.

Квиллер безмолвно и внимательно изучал картинку. Её поверхность напоминала шоколадный торт, обильно покрытый сахарной глазурью. Он провел языком по губам. Так как Квиллер уже видел одно полотно Зои, ему легче было различить где-то в глубине водоворота пару глаз. Мало-помалу вырисовывалось женское лицо.